Поздно играть в недотрогу и строить из себя обиженную девочку, надо было сразу, но что сделано, но сделано.

Хочу задеть больнее, не зная даже, дойдет до него или нет. Не понимаю, почему я отыгрываюсь только на нем? К Громову нет такого.

Может, потому что именно Шульгин все начал тогда. Артем стал прессовать и давить, и в клубе именно он инициатор моего грехопадения, точнее, моего молчаливого согласия на секс. Стоило только подтолкнуть, а он взял за руку и повел.

Артём все еще удерживает меня, заглядывает в глаза, губы плотно сжаты.

— Извини.

Извини? Нужно ли мне его «извини»? Нет.

— Забей. Я знаю, тебе все равно.

Глава 16

Медленно просыпаюсь, открываю глаза, в номере полумрак, задернуты все шторы. Переворачиваюсь на живот, смотрю на разбросанную на полу одежду.

Мой пиджак, белье, мужская рубашка и брюки, долго разглядываю этот бардак, но потом накрываюсь одеялом с головой. Перед глазами события минувшего вечера, после моего «забей» Шульгин медленно целует. Я его не остановила, а он и не думал этого делать, целовал, лишая воздуха и разума.

Он больше не сказал ни слова, прохладные пальцы чуть касались кожи. Я молчала, но и не сопротивлялась больше. Самой себе со стороны кажусь тупой истеричкой, то не трогай, то вот она я, делай что хочешь. Совсем запуталась в желаниях и запретах.

Тело реагировало, это совсем другой Шульгин, или мне казалось. Но вот именно тогда в нем был не агрессор, прессующий и берущий то, что хочет, а мужчина, рождающий в моем теле желание.

Я снова ищу оправдание себе и своим поступкам. Логическое обоснование всем действиям. В клубе велась, шла за ним, сама отдавалась. Вчера просила остановиться, но он не сделал этого, снова взял, но уже ломая мое сознание и заставляя тело иначе реагировать на любое прикосновение.

Под одеялом стало нечем дышать, откинула его, села, снова прислушиваясь к своим ощущениям, за дверью ванной шумела вода. Медленно подошла, открыв ее, остановилась. За запотевшим стеклом душевой кабины был мужчина.

Приложила пальцы к зацелованным губам, посмотрела на себя в зеркало. Голая, растрепанная, в глазах лихорадочный блеск.

— Долго будешь там стоять?

Вздрогнула, дверь душевой открылась. Артём просто стоит, а я разглядываю узоры татуировок, которые тянутся до самого плеча, уходя на грудь.

Если у Громова там все понятно, Зевс и молнии, не прикрытое ничем показное превосходство, то у Артёма тонкая вязь сплетенных в один ковер рисунков, символов, цифр. Придется долго рассматривать каждый.

В нем нет горы мускулов, стройный, поджарый, но тело натренированное и мышцы отчетливо видны, как у спортсменов после сушки. Спускаюсь взглядом ниже, на плоском животе дорожка темных волос, полуэрегированный член с открытой головкой.

Он брал меня ночью, так медленно и глубоко, что хотелось плакать. А перед этим терзал грудь, засасывая твердые соски.

Это был секс, самый настоящий, чистый, возбуждающий до предела, до моих криков и судорог оргазма. Было все до такой степени иначе, что я терялась в ощущениях, а ведь дала себе четкую установку не подпускать этих самцов близко.

Мотыльки сломали крылья после первого прикосновения его прохладного языка к возбужденной плоти между ног. Они так и лежат грудой маленьких трупиков на дне вместе с остатками разума.

Шагнула в душевую кабину, Шульгин так близко, его член трется о мой живот, вода стекает по нашим телам, пальцы ласкают шею, а он снова лижет языком по щеке до самого виска.

Визитная карточка сексуального маньяка, он пробует на вкус свою жертву, ловит рецепторами ее вкус, привыкая к нему, ловит первый кайф от прикосновения. Я на самом деле жертва, безвольная и слабая.

Чувствую под своими ладонями удары его сердца, мое бьется также, неся по телу возбуждение. Глотаю ртом воздух, когда пальцы сжимаются на шее, резко открываю глаза.

Его лицо в миллиметре от моего. Его карие глаза гипнотизируют, мне нечем дышать, но вот Артём целует, я задыхаюсь, жадно всхлипываю, цепляясь за его плечи.

Резко подбрасывает на руки, прижимая к стене, заставляя широко раздвинуть ноги. Хватаюсь за шею, а Шульгин резко входит в меня, насаживая на член, издав громкий стон, кусая мои губы.

И снова ни одного слова, как и за всю ночь. Ни одной пошлой или похабной шутки в мой адрес, я благодарна ему за молчание. Пусть это будет моя красивая иллюзия. Таким невероятным контрастом, бьющим по нервам, между утренним фистингом и минетом Громову, как пошлое порно, и Шульгиным с его красивой, на грани дозволенного, эротикой.

Проникновения глубокие, он без презерватива, ощущения острее. Он растягивает, заполняя меня собой полностью, приподнимая под ягодицы, легко насаживая.

— Только не кончай в меня, — почти не слышу свой хриплый голос, дыхание сбивается, толчки глубже до легкой боли, я царапаю его плечи.

— Как скажешь, птичка.

Больно засасывает губы, мнет ягодицы, прижимаюсь плотнее, сгорая в его руках, чувствуя, как слишком быстро, или мне так кажется, подкатывает оргазм. Напрягаюсь, ловлю его первые волны до покалывания кончиков пальцев. Мышцы сокращаются, начинаю задыхаться, внутри лопается огромный шар, обжигая, растекаясь по телу невероятным оргазмом.

Артём выходит из меня, смотрит вниз, на то, как член трется о мои набухшие половые губы и клитор, по телу идет разряд тока.

— Отпусти… отпусти меня… а-а-а-а-а… не могу.

Ноги касаются дна душевой, но совсем не держат, опускаюсь, сажусь, сведя бедра вместе. Меня всю еще колотит в оргазме, смотрю вверх, на то, как Артём, зажав член в кулаке, кончает, как сперма стекает по пальцам, а он стонет, не скрывая своих эмоций.

Это красиво. Реально красиво. Не думала, что буду восхищаться тем, как кончает мужчина.

— Иди сюда.

Заставляет встать под горячие струи воды, убирает прилипшие к лицу волосы, скользит пальцами между ног, задевая такую чувствительную плоть.

— У меня вопрос.

Ну вот пришло время поговорить и все испортить. А он испортит, я чувствую.

— Может, не надо? Когда ты молчишь, ты почти ангел.

— Смешно.

— Я серьезно. Давай ты сейчас выйдешь, оденешься и мы полетим домой, восемь часов не причиняя никому неудобства.

— Хм, забавная какая. Типа это ты воспользовалась мной, а сейчас без обязательств? Член вырос?

Шульгин уже не ласкает меня, а просто смотрит, в глазах зарождается гнев. Это мне сейчас забавно, как, оказывается, легко его задеть.

— Что ты, члены у вас с Громовым. Странно, что он не ломился в номер. Жребий кинули, кто за мной пойдет?

Вот кто меня опять тянет за язык? Крис, сука, стой и молчи. У тебя была прекрасная ночь, фантастический секс утром, до оргазма, что рвал на части. Все, хорош язвить, не нарывайся на «комплименты».

— У нас график.

Молчу. Но так тянет ответить.

Запрокинув голову, смотрю в его лицо, вода стекает по телу. Он охуительно красивый, опасный, богатый, наглый, свободный, как дикий зверь в прериях. Я ведь еще не все мозги себе вытрахала, я понимаю, такой мужик не для меня.

Не для девочки из маленького городка на берегу Волги, разведенке, живущей на съемной квартире. Я, в отличие от Жанки, трезво оцениваю свои перспективы.

Потом будет больно, страшно больно, это не Коленька, который лишь плюнул в душу, эти порвут ее в клочья, не соберу.

— Закончился яд?

— Твои извинения приняты.

Улыбается, но так не по-доброму, больше похоже на оскал. Не любит, да, когда им пользуются? Думаешь, я люблю? Никто этого не любит. Резко поднимает руку, сдавливая шею, дергаюсь назад, но хватка железная, а зрачки снова расширены.

— Считай, что я этого не слышал.

Думала, ударит, Коленька пару раз позволял себе такое, ненавижу таких ублюдков, сразу бы в асфальт закатывала. Но он лишь притянул к себе и, вновь царапая щетиной, провел языком по щеке.

— До встречи, птичка.

Глава 17

— Как там Сахалин?